ИЗ КНИГИ   КАЗАКИ НА ВОЙНЕ СВОИХ
НЕ БРОСАЮТ ( Выпуск 3, Сборник, г. Ростов - на - Дону
2020 г.)

МИРНАЯ МИССИЯ В ВОЮЮЩЕЙ ЧЕЧНЕ.

Посвящаю моей покойной жене Аленке,
родовой казачке, внучке атамана хутора Большой Лог,
верной помощнице в жизни и казачьих делах.

В 1994 году – году расцвета казачьего Движения, Войско Донское вело активную общественную и политическую жизнь в области и за ее пределами.
Осенью того года был заключен договор о ненападении и сотрудничестве с Чеченской республикой Ичкерия. В дальнейшем договор стал залогом успеха в освобождении попавших в плен российских военнослужащих.
Станицы и хутора выдвигали своих казаков в депутаты и органы управления. Вот и меня, на тот момент кошевого атамана Аксайского юрта Всевеликого Войска Донского, Солдатенко Михаила Павловича жители Аксая избрали депутатом Аксайского городского собрания.
В том же году, благодаря активной деятельности первого заместителя атамана ВВД Косова Петра Севостьяновича, казаки Аксайского юрта заняли четыре кабинета бывшего райкома партии.
Дня не проходило, чтобы к нам не приходили многочисленные посетители с разными просьбами и предложениями. Не явился исключением и Рождественский сочельник уже нового 1995 года.
Мы собрались расходиться по домам, как вдруг на пороге возникла заплаканная немолодая женщина. Это была мать офицера Российской армии, попавшего в плен со своим подразделением в Чечне. Командование воинской части, находящейся на территории Аксайского района, где служил ее сын – майор Игорь Морозов, в розыске сына категорически отказало. Женщина отважилась сама поехать в Чечню. Но на территорию, занятую боевиками, ее не пустили. И тогда в безысходной тоске, наподобие утопающего, который хватается за соломинку, она обратилась к казакам.
В кабинете находились первый заместитель Войскового атамана Косов П.С., атаман Аксайского юрта Кононов А.В., командир атаманской сотни Евдокимов А.А. из Зернограда, подъесаул Гончаров В. из Большого Лога, атаман станицы Рассветовская Гареев В.А. и автор этих строк.
Просьба Морозовой повергла всех в недоумение. Начали наперебой объяснять ей, что это нереально – как мы туда  доедем, на чем, за что, кто нас туда (в Чечню) пустит, кто захочет с нами разговаривать  и т.п., при этом отводили глаза, стараясь не смотреть в лицо матери, в выплаканных глазах которой застыли боль и отчаяние.
И в этой, казалось неразрешимой ситуации, Косов вдруг спокойно сказал: «А давайте попробуем». Он после новогодних праздников возвращался в Ингушетию, где работал государственным советником Президента Ингушетии Р. Аушева.
- Нам бы только добраться до Ингушетии, - продолжил размышления вслух Петр Севостьянович, -  а там Аушев поможет найти местонахождение пленных и окажет помощь в  их освобождении.
Принимая это решение, Косов надеялся на договор о мире и сотрудничестве, который был заключен в сентябре 1994 года между Войском Донским и Чеченской республикой. Считал, что в рамках этого договора можно будет и решить вопрос о возвращении пленных. В этот же день мы решили, что будем добиваться освобождения не только одного Морозова, а всех пленных этой части.
Безысходность в ходе обсуждения плана наших дальнейших действий исчезла, задача уже не казалась невыполнимой. Разом все стали вспоминать и наперебой рассказывать друг другу истории о том, как казаки освобождали единоверцев из плена. Мать, сидевшая  в напряжении, сцепив руки перед собой, боялась спугнуть появившуюся у казаков надежду. А мы, активно обсуждая этот вопрос, уже не опускали стыдливо глаза, когда она смотрела на нас.
После горячих разговоров, мы приступили к распределению обязанностей. Косову и Кононову  было поручено составление письма от имени Войска Донского, Аксайской администрации, Аксайского юрта, совета воинов-интернационалистов Афганистана. Ведь президент Чечни Дудаев и президент Ингушетии Аушев воевали в Афганистане. Передо мной стояла задача поиска транспорта (автобуса) и продовольствия. Кроме этого, все должны будут  заняться поиском средств для поездки в Чечню.
      Командование  воинской части, где служил  майор  Морозов, нас не проинформировало, в каком населенном пункте Чечни боевики удерживают пленных. Но нас это не остановило.
Начальник Ростовского управления магистральных газопроводов Ильюк выделил старенький автобус для нашего благого дела. Я написал гарантийное письмо, подписал акт приема-передачи. Директор «Совавто- Ростов» Ивус А.С., к которому я обратился, помог материально. Так же на нашу просьбу о материальной поддержке откликнулись директор Аксайского рынка Долгов В.Н., директор Аксайского хлебокомбината Щепакин В.Ф. Последний дал нам несколько мешков хлеба. Руководство Мострансгаза выделило несколько мешков муки, круп и сахара. Были и другие пожертвования. Кроме этого, сами скинулись, кто сколько мог. Всю провизию загрузили в автобус. Не забыли прихватить и сигареты, зная, что без них невольникам очень туго.
Решили ехать в казачьей форме, без оружия.
Добровольцы: П.Косов, М. Солдатенко, В.Гареев, А.Евдокимов, В.Гончаров и мать офицера, получив благословение в Аксайской Успенской церкви отца Игоря, отправились в путь, делать свою работу, которую делали наши деды-прадеды– освобождать соплеменников-единоверцев из неволи.
Выехали из Аксая 23 января 1995 года. Добирались до Ингушетии несколько дней. Пришлось испытать на себе все «прелести» пути– автобус то и дело ломался, отопительная система в нем не работала. И только благодаря  тому, что я за плечами имел богатый водительский опыт и понимание людей, к которым пришлось нам обращаться за помощью по пути следования, мы доехали до места назначения без серьезных происшествий. На редких заправках затаривались бензином прозапас, за ценой не стояли, сколько заправщики требовали, столько и платили. Во время ночных остановок спали пол-очереди, опасаясь не прошенных гостей. Меня, исполняющего в этой поездке обязанности водителя,  от  ночной вахты освободили.
Мать офицера Морозова, невысокая, хрупкая женщина, держалась мужественно. За все время мы не слышали от нее никаких жалоб. Она почти не замечала холода, неудобств, связанных с частыми остановками в самых неприспособленных для отдыха местах. Она жила одной мыслью: скорее увидеть сына.
Через двое суток прибыли в Назрань, столицу Ингушетии. Здесь нас разместили в президентской гостинице. На следующий день нашу делегацию принял Президент Ингушетии Р. Аушев. Он вкратце рассказал нам об обстановке в Чечне, пообещал оказывать посильную помощь. И слово свое сдержал. Во время пребывания,  как в Ингушетии, так и в Чечне, мы постоянно чувствовали его поддержку.
В дальнейший путь мы отправились на автомобиле «скорой помощи», предоставленный нам ингушами. Свой автобус оставили в Назрани. Нам выделили водителя-проводника, который знал, как без особых задержек проезжать мимо блок- постов федеральных войск.
Не прошло и месяца после страшной, кровопролитной новогодней ночи 1995 года, когда 131-ю майкопскую казачью мотострелковую бригаду без пехотного прикрытия направили в Грозный для штурма.
Командиры тогда не думали ни о прикрытии, ни о тактике ведения боя. Многие шли в бой ради Звезды Героя, которую пообещал Министр обороны Грачев (прозванный в народе «Паша- мерседес») тому командиру, чья часть первая войдет в Грозный.
Чеченцы к визиту федеральных войск подготовились. Они безжалостно в упор расстреливали танки и бэтээры. Наши ребята сгорали заживо в металлических коробках машин. Были загублены сотни жизней ничего не понимающих молодых солдат, а Грозный так и не был взят.
Артобстрелы с обеих сторон стали привычным явлением. Стрельба и взрывы раздавались не только в разных районах Грозного, но и в других населенных пунктах Чеченской республики.
На нашем пути стали все чаще попадаться разрушенные дома, обгоревшие остовы машин. Страшно выглядели места, куда попадали кассетные бомбы. На местах, где они разрывались,  в считанные секунды погибало все живое.
Первым населенным пунктом при въезде на территорию Чечни – было селение Самашки. Оно полностью контролировалось боевиками. Жители села, когда увидели нас, пол дня водили по селу, показывая разрушенные дома и раненных. Когда мы уезжали, они взяли с нас обещание, что на обратном пути мы возьмем у них видеокассеты со снятыми разрушениями и передадим их своему руководству. Забегая вперед, скажу, что данное обещание мы сдержали.
Въехав на территорию Чечни мы преследовали одну главную цель, как можно быстрее добиться встречи с президентом Дудаевым или кем-то из его представителей, чтобы передать наши письма и ходатайства и узнать судьбу наших плененных ребят. По пути следования мы использовали самые разные возможности, чтобы разузнать, где содержатся «наши».
Жители Чечни, которых мы встречали в селениях, по которым пролегал наш путь, относились к нам благожелательно, предоставляли и кров, и еду.
Через  пару дней нам удалось выяснить, что «наши» вероятнее всего находятся в районном селе Шали. Поэтому решили ехать туда.
Лихорадочное состояние Матери (дальше о ней я буду писать с большой буквы), надеющейся на скорую встречу с сыном, часто сменялось страхом за его здоровье и жизнь. Мы, как могли, поддерживали ее, убеждая, что ее сын жив и здоров. Эта мужественная женщина отказывалась есть. Ее взгляд был умоляюще-ждущим.
Начальник Шалинской службы безопасности Абу Мовсаев, едва узнав о том, что мы приехали в село, принял нас в кабинете бывшего начальника райотдела милиции. Во время нашего разговора в кабинете присутствовали еще трое боевиков, одним из которых был Шамиль Басаев. Последний взял на себя смелость предлагать нам вступить в его армию. Не знаю, на что он надеялся?
Услышав цель нашего визита к ним, чеченцы не стали раскрывать секрета, где содержат российских военных. А когда узнали, что мы привезли с собой продукты для пленных,  даже слегка подобрели. Содержать пленных  для них было накладно. Свою положительную роль сыграли и  привезенные письма и ходатайства Президента Аушева,  наша миротворческая миссия и, конечно же, статус Косова, как советника Президента Аушева, первого заместителя атамана Всевеликого Войска Донского, его умение вести переговоры в рамках договора о сотрудничестве между Войском Донским и Чеченской республикой.
В результате длительного разговора, Абу Мовсаев признался, что, действительно, разыскиваемые нами люди находятся здесь рядом, в Шалинском следственном изоляторе. Но тут же добавил, что наш визит напрасен – никто из них не собирается возвращаться домой. Ведь там их ждет наказание, а они этого боятся. Мы, конечно же, во все эти бредни не поверили. Но виду не подали, а попросили организовать с ними встречу, чтобы поговорить. На встречу пошли я и Гареев. Пленных солдат и офицеров выстроили на тюремном дворике в две шеренги. Их оказалось более ста человек. Все они были в камуфляжной форме, но без знаков отличия. Вид у мужиков был  жалкий:  многодневная щетина на лице, голодный взгляд. На лицах троих мы увидели синяки и кровоподтеки.
- Вас здесь охрана избивает? – спросил я. Они ответили, что их избили во время пленения. Здесь же мы увидели и майора Морозова, из-за которого и отправились в нелегкое зимнее путешествие.
Когда я с Виктором Гареевым стал спрашивать ребят, почему они не хотят возвращаться домой, то ответа не последовало. Пришлось попросить охрану отойти подальше, чтобы они не смогли слышать нашего дальнейшего разговора. Только после этого ребята успокоились и все, как наперебой стали говорить, что живут одной мыслью, скорее оказаться дома. После того, как мы рассказали мужикам, что приехали в Чечню для того, чтобы освободить их, передать им продукты и сигареты, то заметили, что у некоторых из них на глазах навернулась скупая мужская слеза. Они наперебой стали говорить, что еще несколько часов назад, надежды на освобождение у них не было никакой. Да и чеченская агитация делала свое дело. А частые бомбежки, которые они слышали в застенках, усиливали их пессимистическое настроение.
Нужно было видеть, как изменились их  хмурые лица, когда они узнали, что мы приехали из Аксая. У многих разгладились морщины, засверкали глаза, а некоторые стали даже улыбаться.
Наших земляков- аксайцев оказалось около сорока человек, остальные семьдесят-  из других частей. Они в один голос стали просить: «Казаки, не бросайте нас здесь, возьмите и нас с собой». Мы пообещали, что будем хлопотать и за них.
Пока мы общались с пленными, Косов сумел договориться с чеченцами о том, что они на следующий день организуют встречу с президентом Ичкерии Джохаром Дудаевым, а также о том, что Абу Мовсаев отдаст нам пленных из Аксайского района. Остальных пленных боевики отдавать категорически отказались. Кроме этого, Косов сумел уговорил боевиков, чтобы эту ночь пленный майор Морозов проведет с Матерью. Чеченцы дали согласие, но поставили   условие, что  офицер даст «честное слово», что не убежит. Впоследствии  выяснилось, что Игорь Морозов и Абу Мовсаев вместе воевали в Афганистане.
Долгожданная встреча  Матери с сыном запомнилась мне навсегда. Пока мы вели переговоры, она еще не знала, здесь он или нет, жив ли, здоров ли. И вот он появился в нашей комнате. Увидев сына, Мать оцепенела, не веря, своему счастью. Прикрывая рукой рот, чтобы сдержать крик, рвущийся из души, она  рассматривала сына, боясь прикоснуться к нему. Ей казалось, что это мираж. Перед ней стоял ее сын – живой и невредимый.
Слава Богу! Морозов поздоровался со всеми и, смущенно улыбаясь,  подошел к Матери, которая все это время сидела на стуле в углу комнаты. Наклонился к ней,  и поцеловал. Она, не вставая, обняла и крепко прижала к себе сына, невнятно что-то шепча. Мы смущенно  улыбнулись и оставили их наедине…
На ночлег нас определили в дом родственника Абу Мовсаева.  Чеченец и наш Морозов вспоминали афганскую  войну, сравнивали с тем, что происходит сейчас. Охранники, чьи родственники погибли или были захвачены в плен федеральными войсками, настроены по отношению к нам были злобно, при любом удобном случае пытались нам угрожать. Однако руководитель нашей делегации Косов снимал возникающее ненужное напряжение, напоминая о нашей мирной миссии.
Абу Мовсаев сдержал свое слово. Матери с сыном выделили в доме маленькую комнату, в которой они всю ночь проговорили. Мать делилась семейными новостями,  рассказывала, как поживают внучки – его дочери, жена, родственники, которые ничего не знали о его судьбе. В разговоре она  часто вспоминала казаков, называя их замечательными и удивительными. Ведь только они одни, отложив все свои дела и семейные хлопоты, выкроив из своих заработков средства, по первой ее просьбе отправились в неизвестность, чтобы освободить захваченных в чеченский плен.
На следующий день ранним утром меня и Гареева в сопровождении двух чеченцев повезли в Грозный на встречу с Дудаевым. На протяжении всего пути из окна машины мы видели одни и те же картины – разбитые дома, сожженную  военную технику, большое количество вооруженных боевиков. Казалось, что все мужское население республики встало под ружье. Встречались даже десятилетние мальчишки и девяностолетние старики с автоматами и кремниевыми ружьями. Что и говорить, новогодняя победа в Грозном их окрылила.
При подъезде к Грозному стали чаще встречаться беженцы. Русское население, которому некуда было уходить, пряталось в подвалах. Иногда эти подвалы становились их последним пристанищем, когда в них попадала бомба.
В пригороде мы тоже попали под бомбежку. Наши сопровождающие, которые исполняли роль охранников, выскочили из машины, увлекая нас в ближайший кювет. Я плюхнулся на землю, стараясь слиться с ней. В голове набатом билась единственная в ту минуту мысль: «Что ж ты, ненормальный летчик, не видишь, что  лупишь по своим?» Я вот  в шинели, фуражке, а не как чеченские боевики в камуфляжной форме, неужели с высоты не видать? Обстрел длился, как мне показалось,  около получаса. За это время самолеты успели сделать несколько заходов. И каждый раз мне казалось, что я такой большой, что «глазастая» бомба обязательно попадет в меня… Но Бог нас миловал. Значит, что я еще нужен для чего-то на этой земле.
После  пережитого ужаса, наши проводники сообщили, что Дудаев покинул Грозный, поэтому вести переговоры с нами будет вице-президент Яндарбиев, а встреча будет происходить на крытом току, расположенном в пригороде  Грозного. Это место выбрано  по соображениям безопасности. Там нас трудно будет увидеть с борта самолетов, которые постоянно совершали облет города и его окрестностей. Заехав под крышу тока, мы стали терпеливо ждать.
Яндарбиев приехал спустя  несколько часов,  с группой сопровождения на трех машинах. Видно было, что он очень торопился. Бумаги, которые мы ему передали, читать не стал, наверно догадывался, что в них написано. За несколько минут нашего с ним общения, успел сказать, что Россия еще пожалеет, что развязала антинародную войну в Чечне. Его народ, как один, поднялся против агрессора и весь мир, по его мнению, поддерживает их.
В течение всего времени пребывания в Чечне мы часто встречали в разных районах Грозного и других  населенных пунктах  журналистов, которые представляли кампании как российские, так и зарубежные.
По поводу нашей просьбы об освобождении пленных, вице-президент сказал, что руководство республики собирается судить всех военнопленных. Но согласно договору между Чеченской республикой и Войском Донским, не возражает против обмена. Через полчаса встреча закончилась. Мы вернулись в Шали. О результатах нашей работы доложили Косову.
Оценив результаты проведенной нами работы, мы пришли к выводу, что наша операция находится под угрозой срыва. Во-первых, мы совсем не контактировали с  руководством федеральных войск. Ведь если бы военное командование узнало о том, что казаки без разрешения разъезжают по территории воюющей Чечни, то они бы просто-напросто, не пустили бы нас сюда. По этой причине наша самостоятельная работа усугублялась еще и тем, что все наши действия по освобождению пленных военных подлежали обязательному согласованию с военным руководством. Во-вторых, если бы наша операция завершилась успешно, то встал бы новый вопрос: как вывезти такое количество пленных за пределы Чечни? Самолеты,  ежедневно совершающие облет территории республики, обстреливали любые одиночно движущиеся машины и небольшие группы людей. Своего автобуса у нас не было, значит,  его пришлось бы просить у чеченцев. И тут возникала другая опасность. Не было никакой гарантии, что осиротевший брат, сын, муж, узнав о нашем передвижении, не захочет отомстить. Каждую минуту мы подвергались опасности,  нас могли в любой момент обстрелять или взорвать. Казалось, круг замкнулся,  и выхода нет.
Но мы не отчаивались, потому что верили, что начатое благородное дело обязательно завершим успешно.
Счастливой матери, конечно же, не говорили о наших проблемах. Наоборот, всячески старались убедить ее в благополучном исходе нашего благого дела. Косову никак не удавалось встретиться с командованием федеральных сил. Порой у нас складывалось впечатление, что они нас просто игнорируют. Петр Севостьянович пока ждал встречи с военными, вел переговоры с Абу Мовсаевым по поводу того, чтобы он согласился отдать нам не только офицера  Морозова, но и еще десяток наиболее ослабленных солдат без какого либо обмена.  Для того, чтобы ускорить начало переговоров с военными, Косов постоянно созванивался с Аушевым. Увы, и это не помогало. Связи с федеральными силами не было.
Но так как казаки, народ верующий, Божие благословение, молитвы Матери и заступничество нашей Защитницы Пресвятой Богородицы, помогли нам и в этот раз.
Тактика поведения, выбранная нами в самом начале операции, оказалась правильной. Во время многочисленных интервью, перед видеокамерами иностранных журналистов, мы не критиковали, не ругали ни тех, ни этих, а говорили, что приехали сюда только с одной целью – освободить пленных, как завещали нам наши деды-прадеды. Делаем мы это в рамках договора о мире и сотрудничестве с Чеченской республикой.
Телевизионные сюжеты, газетные публикации российских и иностранных репортеров, которые рассказывали в те дни о пребывании Донских казаков в воюющей Чечне, заставили-таки руководство федеральных сил обратить на нас внимание. Уж больно настойчиво мы добивались поставленной цели. Узнав, что чеченцы согласились нам отдать часть военнопленных, они сообразили, что данная ситуация может  повлиять на их и так пошатнувшийся авторитет. Поэтому не нашли ничего другого, как перехватить нашу инициативу. Выйдя на связь с чеченским руководством,  федералы договорились об обмене военнопленными. Чеченцы от нас ничего скрывать не стали, рассказали о том, какой разговор у них произошел с российским армейским руководством. Извинились перед нами, говоря, что они, как и мы, хотят вернуть своих братьев.
Посовещавшись, мы решили, что это самый лучший выход в сложившейся ситуации… Не все ли равно, кто стоит во главе «освободительной операции»? Главное, чтобы наши ребята поскорее вернулись домой.
Договор об обмене был заключен. Мать с сыном и другими пленными спешно покинули территорию Чечни.
Все! Дело сделано! Мать обрела сына! Земляки на свободе! И это стоило наших мук! Но пришлось еще на какое-то время задержаться в Шали. Абу Мовсаев и некоторые другие чеченские командиры, с которыми нам пришлось вести переговоры, согласились, чтобы казаки вывезли из Чечни несколько раненых.
Мы тут же отправились объезжать сельские больницы. Во многих из них видели, что в одной палате лежат как наши ребята, так и чеченцы. Женщины, которые ухаживали за своими мужьями, братьями и сыновьями, подкармливали и наших бойцов.
Но такое отношение в больничных стенах никак не вязалось с тем, что нам приходилось видеть на улицах населенных пунктов. Неприязненное отношение к россиянам заставляло многих из них спешно покидать город. На заборах в больших количествах висели объявления о срочной продаже домов, квартир, имущества. Некоторые из них датировались еще 1991 годом. Большинство из них заканчивалось словами: «уступаю дом за любую цену», или «уступаю дом за билет до Краснодара, Москвы, Ростова».  Встречая россиян, они  рассказывали, что гонения на них  усилились с приходом к власти Дудаева. Чеченцы нагло врывались в дома, выкидывали из них хозяев, чтобы самим оставаться в них жить. Местные мужчины безнаказанно насиловали русских женщин и девушек. Парней избивали. Грабили иноверцев не только ночью, но и среди бела дня. Заходя в православные храмы, оскорбляли верующих, срывали церковные службы. Русских увольняли с работы в первую очередь.
За предшествующие несколько лет 90% наших соотечественников покинули Чечню, проклиная как чеченцев, так и не защитившую их государственную власть.
Вспоминается эпизод, который остался в моей памяти на всю жизнь… В полночь после очередных переговоров идем по Шали в сопровождении чеченцев. Возле здания местной школы останавливаются три ПАЗика, из которого спешно выбегали люди. Так что под покровом ночи чеченцы вывозили уцелевших после бомбежек жителей Грозного, потерявших свое жилье, и расселяли их  в пустующих классах шалинской школы. Когда я с Виктором Гареевым подошел к одному из автобусов, то среди пассажиров заметил много русских, которые, увидев нас, испуганно замолчали. Люди, вырвавшиеся из кромешного ада ежедневных бомбардировок и обстрелов, приняли нас в темноте за местных милиционеров. И от греха подальше затаились. Страх, поселившийся в душах мирных жителей, при нашем появлении вспыхнул с новой силой. А вдруг их хотят незнакомые люди отвезти обратно под бомбежки. У одной женщины от перенапряжения началась истерика. Она истошно закричала, что ни за что не вернется обратно, даже если ее здесь начнут убивать.  Находившиеся в автобусе дети в один голос заплакали. Мы попытались объяснить пассажирам автобуса, что у нас к ним нет никаких претензий, и находимся здесь для того, чтобы освободить пленных. Но нас никто не слушал. Настолько страх у людей был силен. Попрощавшись, мы ушли.
При посещении одной из больниц к нам, с мольбой забрать ее отсюда, обратилась раненая женщина. Рассказала, что бомба попала в ее квартиру. Вся ее семья погибла, одной ей посчастливилось остаться в живых. Она спряталась в подвал дома. Но спустя какое-то время и туда попала бомба. Осколками разорвавшегося снаряда ей поранило ноги, а глаза побило кирпичной крошкой. Из ноги осколки врачи удалили, а вот зрение вернуть не удалось. Женщина ослепла.
Мы вняли ее просьбе и забрали с собой в Новочеркасск, где проживала ее сестра. В этот же день мы забрали с собой в Новочеркасск солдатика-сибиряка, раненого в лицо. Документов при нем не оказалось. И чтобы не возникло никаких проблем с его переправкой, в Назрани Косов принял решение и оформил документы как на своего сына.
… В Назрань мы благополучно вернулись и воюющей Ичкерии благодаря местному водителю-проводнику, который знал все заставы и засады федеральных войск. Это помогло нам сохранить очень ценный груз. Ведь мы везли с собой ценный аудио и видео материал, который нам удалось записать во время пребывания в Чечне. Кроме этого при нас были списки пленных российских бойцов, копии протоколов переговоров, копии документов погибших, обращения к командованию российских войск, подписанные командующим чеченскими войсками, председателем Совета старейшин Чеченской республики. Свое обращение передали нам и женщины свободолюбивой республики. Они адресовали его всем солдатским матерям России, главам администраций Краснодарского края, Ростовской области, Аксайского района, непосредственно Кубанскому и Донскому атаманам. При выезде из Чечни, в селе Самашки чеченцы передали нам видеозапись местных боев.  И если бы мы со всем этим богатством попали к своим, нас бы просто так не выпустили бы из республики.
23 января 1995 года наша делегация в составе: Косова Петра Севостьяновича, Гончарова Владимира Николаевича Евдокимова Алексея Анатольевича, Гареева Виктора Анатольевич и меня пересекла границу Чечни, а уже 28 января покинула Чечню с чувством выполненного долга.
В Назрани мы пробыли два дня, готовясь в обратную дорогу. Нас разместили в гостиничном комплексе Президента Ингушетии. В один из этих дней мне пришлось провести в рабочем кабинете Косова. С утра до позднего вечера здесь находились матери, которые отправились в Чечню искать своих пропавших без вести сыновей. Когда к Косову поступала любая информация, по лицам женщин можно было «читать», что в ней содержалось. Одни матери вздыхали с облегчением, других приходилось с помощью медикаментов приводить в чувства – сердца матерей не справлялись с вестью, что сына больше нет.
Наблюдая за работой Петра Севостьяновича, я дивился, как может человек работать в такой обстановке. Находить слова поддержки женщинам, потерявшим всяческую надежду, успокаивать, сочувствовать и одновременно работать с документами, делать звонки в разные инстанции. А ведь в его кабинете постоянно сидели матери, большинство из которых находились на грани нервного срыва.
Когда же счастливая улыбка появлялась на лице женщины, получившей радостную весть, такая же улыбка озаряла и лицо нашего походного атамана, а в глазах других матерей вспыхивала надежда.
Напряжение этой работы помогало выдерживать сознание того, что твоя работа нужна людям. А такие моменты только укрепляют веру.
        По возвращении домой все привезенные нами материалы были переданы в Войско. Там же прошла и наша пресс-конференция. Еще одну пресс-конференцию мы провели в Аксайской администрации, в которой принял участие и майор Игорь Морозов.
В Ростов мы возвращались не в полном составе. Петр Севостьянович Косов и Владимир Николаевич Гончаров остались в Назрани. Косов, прощаясь с нами сказал: «Казаки своих на войне не бросают».

Михаил Солдатенко, атаман х. Кобяково-Городище, ст. Аксайской Черкасского округа ВКО ВВД.